Иногда я не могу отыскать в русском языке аналогов того, что я хочу сказать. Вот и сейчас так. Как назвать то, что происходило, кроме как "affair"? Никакие переводы мне не подходят. We had an affair.
Я пыталась объяснить это Птице, а также пыталась найти оправдания тому, что она узнала об этой истории уже после её завершения, потому что обычно мы всё друг другу рассказываем. Обычно. Теперь мы квиты, ведь она о своих "affairs" рассказала мне спустя несколько лет.

Надо бы начать сначала, но я, к своему стыду, не помню как это началось. Я просто встретила Купера, и мы решили вспомнить 2010 год с его песнями британских инди-групп и поцелуями за гаражами. И с его бывшей девушкой, которая теперь не бывшая, а его невеста. Я и сама как бы кое-чья невеста, поэтому я и назвала всё, что было с Купером словом "affair". Забавно, что он нас даже познакомил. С его невестой. Представил меня как подругу, мы с ней даже обнялись. Потом я рассказывала о ней Птице как о "той девке с огромным слоем пудры на лице", хотя она мне понравилась. Приятная и красивая. Постарела, правда, ну и что.
Мне ведь даже не стыдно за Купера. Потому что я понимаю, что это всё было по-детски несерьезно. Ему, наверное, как и мне, просто не хватало подростковой легкости в жизни и в отношениях. Ведь серьезные (и долгие) отношения, которые движутся к заключению брака, это совсем не то, что было в 17-19 лет. Наверное, мы скучаем по молодым себе.

Мне просто жизненно необходимо, чтобы сердце разрывалось в клочья, и если для этого нет объективных причин, я их обязательно найду. Или придумаю.

Ваня ходил со мной к зубному, и держал меня за руку. Ваня хороший друг, я это ценю. Жаль, что лучшие мужчины уже заняты.

Мне нравится Ваня. Его голос, и как он смеется вместе со мной. И как он смотрит в этот момент. Видели бы вы, как он смотрит.

Ужасно, когда везде чувствуешь себя чужаком. Когда в мире не остаётся ни одного человека, который любил бы тебя просто за то, что ты есть, а не тогда, когда ты полностью поломаешь свою личность, чтобы соответствовать чьим-то ожиданиям. Ты всё равно никогда не будешь им соответствовать.
Ужасно, когда некуда уйти, когда никто нигде не ждёт, и дом, который ты считал своим, становится чужим и холодным, и ты чувствуешь себя словно приведение, которое нигде не может найти покой.
Ужасно, когда единственный близкий человек отдаляется, закрывается от тебя, не желает тебя слышать и понимать, а ты ничего не можешь с этим сделать, просто молчаливо наблюдаешь как рушится твоя жизнь.
Ужасно, когда больше не можешь плакать. Всё, чего не должно быть внутри тебя, остаётся там.

Позавчера я кое с кем познакомилась. Сколько лет мы просто проходили мимо, стреляя друг в друга глазами? А сейчас я знаю, какой у него голос, знаю, что он картавит, знаю, что у него худые, но крепкие руки и еще тысяча и одно маленьких "знаю".
Мы отлично проводили время в баре, я - со своими, он - со своими, но когда, под утро, я засобиралась домой, он вызвался со мной. Почему?
Я взяла его под руку, небо только начинало светлеть. Мы обнимались, как будто сто лет знакомы, он что-то говорил, как-то шутил. Когда мы дошли до моего дома, уже полностью рассвело. Он хотел меня поцеловать, а я боролась сама с собой. Говорить или нет? Говорить или нет? Говорить или…
- Мне надо тебе кое-что сказать, - я обнимала его худые плечи.
- Прости, что раньше этого не сделала. Правда, прости. Я должна была с самого начала всё сказать.
Он серьёзно, исподлобья, смотрел мне в глаза. Какой же он красивый.
- Я не свободна, прости, что я сразу не сказала, наверное, я должна была…
Я продолжала глупо, в тысячный раз, извиняться. Он просто молча ушел. Не стал ничего говорить. Мне было так жаль его отпускать. Конечно, я должна была ему это сказать, но как же не хотелось… Хотелось продлить иллюзию того, что вот она я - снова молодая и свободная, и всё у меня впереди, и я могу целоваться возле дома на рассвете с кем-то, с кем я только что познакомилась. С кем-то, кто мне очень нравится. Но я не могла этого сделать. Потому что не молода, и не свободна. И не знаю я, что там у меня впереди.

Моя любимая женщина носит черное и всегда коротко стрижется. Скуластая, злая, верная. Сильная. Когда вокруг хаос и суета, я беру её за руку, и, когда чувствую, как она сжимает мою ладонь в ответ, понимаю - моя.
Мы бредём старыми заросшими дворами, а в это время закатное солнце раскрашивает всё вокруг в немыслимые цвета. У меня нет слов, чтобы сказать ей, что я чувствую, но она и так всё понимает. Теперь остались только мы.
Страшно и хорошо.

Когда-то давно, до больших зданий из стекла и бетона, дорог и машин, я носила длинные платья, разговаривала с птицами и летала на метле. Я пролетала над лесами и реками, над маленькими одинокими домиками. Я летела к морю, чтобы пройти босиком по колючим камням и броситься в теплые соленые волны, на которых мирно покачивались медузы. Это была моя лучшая жизнь.

Вчера перед сном я прочитала свой старый дневник от начала и до конца. Я начала его вести лет десять назад, последней записи пять лет. Вчера я прочла целых пять лет своей жизни. Над чем-то смеялась, от чего-то было стыдно и неловко, иногда одобрительно кивала головой и соглашалась, иногда нет. Это было странно - передо мной, словно, материализовалась эта девочка, которой я была. Я не вновь проживала её жизнь, я будто смотрела со стороны. Но в то же время я понимала, что не очень-то мы различаемся. Некоторые вещи до сих пор ощущаются точно так же, как раньше.

Я вспомнила некоторые мелочи, о которых совсем забыла - они проходили через меня, словно разряд тока. Это было и больно, и приятно одновременно. Порой я вступала в диалог с пишущей девочкой, жаль, что она об этом не знает.

-"Слушай волны"… А, может, ты нахуй сходишь, дорогой?
Наверное, мы бы вместе с ней посмеялись.

Я, оказывается, когда-то была такой эмоциональной и страстной. И не боялась писать совершенно открыто, в подробностях, о самых личных вещах - обиды, секс, смерть, семья, любовь. Я начала тот дневник одним человеком, и закончила другим. В самой последней записи я начала немного узнавать себя настоящую.

О чем я буду думать ещё через десять лет, если вдруг перечитаю эти свои записи? Будет ли это такой же фейспалм, как вчера? Возможно, я напишу об этом, когда узнаю.

Минуты ускользали, все быстрее и быстрее падали куда-то в пустоту. А, может, это были часы.

Главное, не переступить черту. Держать себя в руках. Держать себя в чертовых руках.

Нам никак нельзя - надо закрыть окно. И я вижу как он уходит, останавливается у двери, разворачивается и идет обратно, ко мне.

Обнять и раствориться, растаять, разлететься на частицы. Только как потом собрать себя заново?

Но как это нужно…

Не переступай черту, не переступай. Не отдавай свое сердце, не забирай чужое. Пусть уходит, его там ждут гораздо сильнее, чем здесь. Как где-то ждут и тебя.

Когда никто не вышел за рамки, вернулась пустота. Окно было закрыто.

Помню, как он написал среди ночи, чтобы я срочно собиралась и выходила на улицу, потому что: «Там такие молнии! Надо срочно идти их фотографировать!». И мы пошли. Забрались по пожарной лестнице на крышу какой-то пятиэтажки, он фотографировал молнии, а я просто стояла рядом и, кажется, курила.

Однажды мы гуляли вдоль оживленной дороги и пошёл дождь. Он фотографировал меня, но я так никогда и не увидела этих фотографий. Я тогда сильно промокла.

Как-то раз летом мы пошли на море, а потом накупили всякой вредной ерунды и стали поедать ее во дворе какого-то дома, сидя прямо на бордюре. И откуда только тогда было столько свободного времени?

Он рассказывал мне о том, какие девушки ему нравятся, и что он ещё ни разу не целовался. Я жаловалась на свои очередные неудавшиеся отношения. Он постоянно меня фотографировал. И всегда, просто всегда опаздывал. И никогда не предупреждал, что задержится. А я каждый раз приходила вовремя и ждала, ждала. Ругала его, когда он появлялся, но всегда прощала и в следующее мгновение уже весело смеялась над его снова рваной футболкой. Он ведь опять наверняка упал со скейта. Все было так просто и легко каких-то десять лет назад.

«Как у неё дела? Замужем? Дети есть?», - ну что ты, ну какие дети? «Передай ей привет, когда в следующий раз увидишь», - получила. И тебе привет.

Вокруг была кромешная тьма. Мы шли, шатаясь и спотыкаясь, по кривой проселочной дороге, освещая себе путь фонариками айфонов. Они громко пели, смеялись, что-то кричали, а мне было дико неловко, что мы разбудим всю деревню.

Ноги почувствовали мягкий песок. Где-то здесь, впереди, море. Они рванули вперед, громко смеясь, срывая с себя всю одежду. Я ждала, когда мои глаза привыкнут к темноте. "Эй, что ты стоишь? Давай с нами!".

Я стояла на берегу, смотрела на их обнаженные фигуры, окутанные бледным лунным светом. Они были так молоды, так свободны и счастливы. Я представила, как, наверное, приятно черная вода окутывает их тела. Я стояла на берегу совсем одна, но я не чувствовала себя одинокой. Я любила этих людей.

Над моей головой простиралась бездна бесконечности. Я засмеялась, не сразу поняв, что по моим щекам текут слезы. Я плакала от счастья, возможно впервые в жизни.

"Почему ты не пошла с нами?" - я просто слишком уставший человек. Но мне было так хорошо быть с ними в ту ночь, просто смотреть на то, как кто-то все еще может быть непосредственным и невинным. Я влюбилась в них заново, я была счастлива, и это так важно и так дорого мне.